Можно ли понять историю Человечества, хотя бы первый её слог, созвучный с истиной; можно ли это сделать, пользуясь гигантским объёмом информации, накопленной Человечеством за века существования?

Я знаю, что это реально возможно, взяв на вооружение арсенал современной науки. Главное понять: ключом к пониманию истории, золотым песком, осевшим на дне времён, служат до сих пор не прочитанные первоисточники, от Гомера до Данте. Читать и стараться понять, следует именно первоисточники, а не пирамиды возвышающихся над ними переписываний, комментарий и компиляций. Читать и понимать первоисточники невыразимо тяжело, поэтому, приступивший к их прочтению читатель, неизменно скатывается на прочтение комментариев к ним.

Например, язвительный Пушкин, написавший в «Евгении Онегине», глава 1:

V
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был по мненью многих
(Судей решительных и строгих)
Ученый малый, но педант:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.

VI
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли:
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.

VII
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.

Или задумчивый Осип Мандельштам:

«Бессонница, Гомер, тугие паруса. Я список кораблей прочёл до середины…»

Или блистательный Шекспир:

«Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»

«Весь мир театр и люди в нём актёры».

История замкнута на несколько ключей, и, как Земля, стоящая на трёх китах, стоит на трёх личностях, держащих в своих руках ключи от неё. Эти личности выделены мною из огромной массы гениальных, талантливых, и просто пишущих личностей, с ясным ощущением: исследуя написанное ими, можно воссоздать костяк реальной истории Человечества.

Данте, Иоанн Богослов, Гомер – личности, историчность которых не вызывает сомнения! Вопрос заключается в том: когда и где Они жили, какие реальные исторические Личности скрыты под этими масками «Комедии дель арте», как Их звали при жизни? Я перечисляю Их именно в том порядке, в каком намереваюсь исследовать, ясно понимая: начинать необходимо со стоящего ближе всех ко мне, погружаясь в дальнейшем на 13 и 25 веков вглубь времён.

Можно ли начать этот путь? Как заглянуть за кулисы огромного Театра, на сцене которого уже многие века идёт «Комедия»? Неумолимая стража строго и ревниво охраняет все подступы к кулисам театра. Не нужно думать, что это — дремлющие у ворот храма истории безобидные старушки, «божьи одуванчики» в старых очках на носу. Масштаб охраны беспрецедентен и поражает воображение.

В первом кордоне стражи стоит простой народ, зритель, не имеющий охоты рыться в «хронологической пыли бытописания земли». Всё, что он видит на сцене, для него — истина в последней инстанции, потрясающая воображение, вызывающая слёзы радости и огорчения, заставляющая пылать гневом или любовью. На сцене он видит свою жизнь и предложенный ему смысл существования; если отнять эти зрелища у него, ярость его не будет иметь границ. Помни это, дорогой мой Читатель и не пытайся в одиночку что-либо изменить в этом театре.

Во втором кордоне стражи стоишь ты, дорогой мой читатель. Я имею в виду возымевших охоту рыться в «хронологической пыли бытописания земли». Разрывая эту навозную кучу, многие уподобляются известному персонажу из басни И.А. Крылова:

Навозну кучу разрывая
Петух нашёл ячменное зерно
И говорит: — «Зачем оно?
Какая вещь пустая!

Ты уже обиделся, что я поставил тебя в кордон стражи? Не обижайся, ведь я такой же, как и ты, только задумавшийся о своём месте и роли в этом театре. Оглянись вокруг: сзади тебя мощный первый кордон, из которого ты и вышел, и который разорвёт тебя на куски, если ты «ляпнешь» что-нибудь поперёк него. Поэтому молчи и смотри в сторону сцены.

На сцене идёт всё та же постановка. Тебе кажется, что стражи впереди нет и тебе всё доступно, только нужно подойти и заглянуть за кулисы. Вперёд, за горизонт!

«Горизонт – видимая, воображаемая линия, которая удаляется по мере приближения к ней».

Кажется, что ты топчешься на месте. Оглянувшись, видишь ту же молчаливую толпу первого кордона. Никуда ты от неё не ушёл. Наконец, остановившись,бросаешь взгляд вниз и сразу замечаешь, по чему ты шёл.

Книги, книги, мириады листов исписанной бумаги, то самое «бытописание земли». Там то, уж наверняка, всё описано и расставлено по полочкам. Нужно только найти, что читать. Начинаешь читать, и чувствуешь, как на тебя лавиной обрушиваются открытия, которые бередят твою мысль, ведь каждое знание ты открываешь заново.

И вот здесь ты лицом к лицу сталкиваешься с третьим кордоном стражи — писателем! Это — сам ты, мой дорогой читатель, увлёкшийся книгами и переступивший порог, когда тебе нужно рассказать о своих «великих открытиях», на самом деле являющихся переписываниями и компиляциями, переписываниями компиляций и компиляциями переписываний и т.д. «дней минувших анекдотов от Ромула до наших дней». И не факт, что твоей жизни хватит, чтобы это просто понять. Количество твоих публикаций растёт, растёт и гордыня, и ты не замечаешь, что стоишь уже лицом не к сцене, а к толпе, добавляя к её лицезрению и свою фигуру жалкого шута и фигляра. Не огорчайся на такую мою формулировку; на самом деле до шутов и фигляров признанных тебе ещё далеко, тебя увидят только рядом стоящие, оторвавшие на миг свой взгляд от действия на сцене.

Но главное свершилось: разворот от сцены в сторону толпы произошёл, закончен и «тяжкий путь познания». Больше ты уже не разворачиваешься к сцене, всё так же горящей рампой сверкающих огней на горизонте, а топчешься на одном насиженном месте. И, хотя места вокруг много, в этом кордоне действует свой строгий ранг и порядок.

Как совершить там карьеру? Помни одно: карьера складывается у того, кто не посягает на порядок в своём кордоне, соблюдает пиетет перед «заслуженными» и оборачивается к сцене с подобострастным выражением лица. Помни: ты уже пересек невидимую границу и находишься в рядах третьей стражи. Вероятность выслужиться и стать «заслуженным» существует, но стремится к «0». Миропорядок, в который ты пожелал встроиться – на самом деле, гигантский иллюзион, пускающий перед зрителем мыльные пузыри, дразнящие переливом цветов радужной оболочки, лопающиеся с неукротимым постоянством. В одном из таких мыльных пузырей летишь и ты.

Куда и зачем я лечу? – вопрос, настигающий очень немногих из пишущей братии, и что с этим вопросом делать, непонятно. Кажется, если копать глубже, можно найти ответ. Но не тут то было. Болото «документов» затягивает в трясину, из которой нет спасения. Понятие, что копаешь не там, приходит достаточно быстро. В растерянности озираешься кругом, не понимая: «кто мы, откуда, и куда идём?»

Кто стоит в следующих кордонах стражи и не подпускает меня к сцене? – вопрос без ответа. В голову приходят разные «конспирологические теории», начинаешь перебирать слои общества: научный мир, полиция, власти предержащие, религиозные сообщества и проч., и проч., и проч., подозревая их в устройстве и служении неведомым тебе кордонам «высшей стражи», «посвященных», «масонов», «сайентологов», «всемирной церкви» и т.п. Оглядываясь по сторонам, не находишь никого из них, которые были бы расположены ближе тебя к сцене. Все они либо в толпе читателей, либо в окружающей тебя толпе пишущей братии. Ясно, что к первому кордону они не принадлежат, впрочем, как и ты.

Взгляд невольно устремляется вверх, к небесам, для лицезрения Бога, тем более, что «Богодухновенные книги» под рукой. Добро пожаловать в Богоискатели! Ведь слово «Бог» доносится со сцены чаще всех других, не в нём ли и разгадка? Осторожно спрашиваешь себя и окружающих: — «Если Бог существует, и есть разгадка, почему она недоступна для меня, впрочем, как недоступен и сам Бог?» Но ответа нет, несмотря на то, что желающих ответить множество. Кажется, что прямого и ясного ответа не найти.

Неожиданно ты слышишь донесшееся откуда-то Слово. Взгляд невольно обращается к сцене.

Правильное движение, дорогой мой Читатель! Пусть сама сцена недоступна для тебя, с неё ты слышишь Слово! Это Слово сказано для тебя; бессмертный Автор обращается к тебе через века. Пойми: каждый Автор одержим желанием, которое сгибает Его спину над рукописью – чтобы читатель услышал Его Слово. Именно услышал, а не прочёл в книге, не принял за шумовое оформление сцены, не воспринял, как письмо. Слово – это то, что звучит.

Видишь, идёт действие на сцене? А слышишь ли Слово, задумываешься ли над ним, пытаешься ли понять его? Задай себе простой вопрос: — что говорит тебе Автор, что заставило Его написать Слово, что Он видел перед собой, когда писал Слово, в коем веке Он Его писал, мог ли Он сообщить тебе время написания Слова?

Помни: — «В начале было Слово!» А потом: — слова, слова, слова…